Кэтрин О`Нил - Эротическое дежа-вю
Лишь один из них, до тех пор стоявший в тени, сдержался и отошел назад. Гордый красавец Диего был моложе своих сотоварищей на несколько лет. Благодаря непревзойденной набожности и благочестию он стал главным инквизитором Каталонии, уступая в Испании лишь самому Торквемаде, ужасному и всемогущему. Он молча созерцал демонстрацию непокорности, глядя, как судьи один за другим подпадали под чары ведьмы, превращаясь в одурманенных, потерявших головы обожателей, а она издевалась над ними, бросая им в лицо непристойности и обвинения в ханжестве и лицемерии. В конце концов они полностью выдохлись и обессилели, а она так и не покаялась в своих грехах.
Разгневанный Диего обругал их.
– Вы не исполнили свой долг. Я вижу, мне придется взять это дело в свои руки. Оставьте нас. Я сломлю ее волю и вырву у этой ведьмы признание, которого вы, шуты гороховые, не смогли добиться.
Когда они собрали свои разбросанные одежды и вышли пристыженные, Диего обошел вокруг колдуньи, смотря на нее суровым, осуждающим взглядом.
– Не надейся, что я окажусь для тебя легкой добычей, – заявил он ей. – На меня твои чары не действуют.
Она стояла на коленях, совершенно голая, ее сочная плоть соблазнительно светилась в отблесках жаровни. Она подняла на него взгляд и вдруг отметила, что в этом мужчине есть что-то естественное, натуральное – привлекательность и уязвимость, которые она могла бы использовать. У нее появилось странное ощущение, что за этой гнусной инквизицией стояло гораздо большее – главной ее целью было свести их вместе – так было предопределено на небесах.
– Ты уверен в этом? – насмешливо спросила она. Ее самоуверенность взбесила его. Но в то же время он почувствовал какое-то странное, дотоле неведомое ему волнение, несвойственное его набожной натуре. Нечто заставившее его содрогнуться от страха и укрепившее его решимость изгнать дьявола из этой вызывающей жалость женщины. Он странным образом ощутил, что это было его личной миссией, и сам он оказался здесь не по своей воле, а чтобы подвергнуться какому-то испытанию.
Он вызвал стражников и приказал им приковать ее цепями к тяжелому деревянному стулу, раздвинув ноги и прикрыв плечи, оставив доступ к промежности, а руки связать вместе ремнями за спинкой стула, так что грудь вздымалась, представляя собой великолепное зрелище. Затем он взял короткую плетку, очень похожую на охотничий хлыст, отпустил стражников и встал перед ней, злобно похлопывая хлыстом по ладони.
– Может, ты и колдунья, – заявил он, – но очень скоро ты узнаешь, что моя сила превосходит твою. Я здесь хозяин. Рано или поздно, но ты подчинишься мне и сознаешься в своих преступлениях. А вообще-то можешь сделать это прямо сейчас.
– Но если я ведьма, – бросила она вызывающе, – ты не властен надо мной.
– Посмотрим.
– Ты собираешься выбить из меня это? – спросила она его, усмехаясь.
– Я поступлю гораздо хуже.
Она собрала свою волю в кулак, чтобы выстоять, к каким бы мерам он ни прибегнул. Но он оказался гораздо искуснее именно в этом способе принуждения, чем она могла предположить. Он провел хлыстом по ее щеке, вдоль шеи, вокруг пышной груди, очертил круг вокруг пупка и с разочаровывающей деликатностью добрался до промежности. Нашел ее щель и принялся дразнить ее мягкими тычками и прикосновениями кожаного хлыста, неотрывно наблюдая, как ее дыхание становится глубже, глаза закрываются, а губы расслабляются. Он нежно ласкал ее, несмотря на мрачность помещения и инструмент жестоких пыток в его руках. Он безжалостно возбуждал ее, и она заводилась с такой легкостью – она, которая сама привыкла распалять других, – что казалось, подчинялась какой-то внеземной, космической неизбежности. Его взгляд обжигал ее. Выставленная перед ним с такой вульгарной откровенностью, как никогда беспомощная, она крутилась на сиденье, пытаясь освободиться от пут, ее тело ритмично вздымалось и металось, пока он, поигрывая, легкими ударами хлыста возбуждал ее. Теперь она стонала от сладкой боли.
Она почувствовала, что находится на грани оргазма, какого она никогда не достигала ни с одним мужчиной. Это чудо наполнило ее ликованием. Однако в момент, когда она ощутила приступ восхитительной дрожи, он убрал хлыст, оставив ее в подвешенном состоянии, в безысходности.
Ее глаза открылись, и, подавленная, безжалостно брошенная, она поняла его гнусный замысел.
– Ты просто дьявол! – бросила она ему.
Он не произнес ни слова, ответив лишь сардонической ухмылкой. А когда она слегка остыла, он заменил мягкий хлыст на тонкий кончик его рукоятки. Теперь он забавлялся с ее пульсирующим клитором. Она попыталась было отодвинуться, но цепи не позволили ей сделать это. Затем он скорчился рядом с ней и ухватил губами ее сосок. Он принялся ласкать его, слегка прихватывая зубами, отчего тот набух и затвердел, а его пальцы тем временем скользнули в ее потаенную расщелину и начали беспардонно копошиться во влажной плоти, пока хлыст продолжал тиранить ее. Вся ее страстность бурно рвалась наружу, непривычная подчиняться чьей-то воле, оказавшейся сильнее ее собственной, стремясь излиться прямо в его руку. А тем временем его пальцы неумолимо нашли ее клитор, заставив ее выгнуться и прижаться к нему, пока все ее тело взывало о пощаде.
И снова, в тот самый момент, когда она почувствовала начало благословенного оргазма, он отодвинулся, лишив ее облегчающего удовлетворения. Почти агонизируя, она с воплем откинулась назад, удерживаемая своими путами.
Он приблизил губы к ее уху.
– Признай свое преступление, – прорычал он. – Скажи мне, что ты ведьма, и я дам тебе, чего ты так страстно жаждешь.
Она собралась с духом и взглянула на него с уничтожающим спокойствием.
– Ведьма я или нет, это ты сам скоро узнаешь.
Это окончательно вывело его из себя. Выждав мгновение, он выпалил:
– Что ж, очень хорошо.
И все повторилось сначала.
В этот раз он сбросил одежду и встал прямо перед ней, демонстрируя все совершенство мужского тела. Он взял рукой свой член, медленно погладил его, словно набираясь сил, чтобы противостоять ее чарам. Она была вынуждена смотреть на него, на его мускулистое тело, облизывая пересохшие губы. И тогда… медленно и драматично он приблизился к ней и вставил свой член в заманчивую щель меж раздвинутых ног. Поначалу он просто мазнул шелковистой головкой распаленный клитор, отчего у нее вдруг перехватило дыхание. А затем погрузился в нее, заполнив ее самым восхитительным образом, как никто и никогда прежде не заполнял ее. И начал неторопливо двигаться, чтобы она могла прочувствовать каждое мгновение, пока его стальной жезл вторгался и оккупировал ее дюйм за дюймом. Он снова коснулся пальцами ее расщелины, и сладкая боль обожгла ее. А другой рукой он сунул этот проклятый хлыст ей в рот и приказал:
